Петр Киле - Опыты по эстетике классических эпох. [Статьи и эссе]
В этой связи интересно привести слова Хлодовского Р.И., работами которого я постоянно пользуюсь: «Живопись Рафаэля в такой же мере больше, чем только живопись, в какой поэзия Пушкина больше, чем только поэзия. И в том и в другом случае мы имеем дело с реальной действительностью духовной жизни нации в ее предельных, абсолютных формах».
Замысел, исполнение и восприятие картины «Сикстинская мадонна» (1513-1514 гг.) исключительны, и по этому поводу наговорено столько, что возникает желание заново взглянуть на создание художника, который творил свободно, непринужденно, в отличие от Леонардо и Микеланджело, его гениальных современников, отнюдь не думая о соперничестве. Он писал, можно сказать, как Бог на душу положит, спустя рукава, охотно отзываясь на все впечатления земного бытия.
В принципе, композиция картины предельно проста. Казалось бы, найдено уникальное решение - Мадонна с земли поднята на небо, но мы не видим ни земли, ни неба, мы лишь чувствуем высоту, откуда она готова спуститься к людям, с тревогой за сына, который недовольно, по-взрослому, глядит перед собой.
Мадонна, которую обычно изображали сидящей, шествует, легко неся ребенка на руках, края ее покрывала, поверх платья, делают ее фигуру в движении мощной при маленьком, как у юной девушки, лице, - во всем нежная, чуть испуганная грация. У ног ее коленопреклоненный святой Сикст слева и святая Варвара справа. И два ангелочка на краю рампы, поскольку сверху справа и слева свисают края занавеса.
Достойно удивления, это сцена, на которую мы смотрим снизу вверх из глубины зала. Библейский миф предстает как театральное представление, как в античном театре разыгрывались мифы Древней Греции. Религиозное миросозерцание обнаруживает свои первоистоки - миф как поэтическое сказание, что отныне переходит в сферу искусства. Это высшая ступень ренессансного миросозерцания и искусства.
Белинский В.Г. в 1847 году писал из Дрездена под свежими впечатлениями от «Сикстинской мадонны»: «...Что за благородство, что за грация кисти! Нельзя наглядеться! Я невольно вспомнил Пушкина: то же благородство, та же грация выражения, при той же строгости очертаний! Недаром Пушкин так любил Рафаэля: он родня ему по натуре».
Пушкин и Рафаэль - родня по классическому стилю, а именно ренессансному классическому стилю. Великий русский критик это почувствовал, но так и не осознал, что Пушкин такое же величайшее ренессансное явление, как и Рафаэль.
Венецианская школа
I
Эпоха Возрождения зачинается во Флоренции, ставшей еще в XIV-XV веках поэтической, философской и художественной школой всей Италии. Между тем Золотой век Флоренции был омрачен феодальной реакцией и войнами. В этих условиях Высокое Возрождение достигает вершин в творчестве Рафаэля и Микеланджело в Риме.
Венеция в это время, как бы держась в стороне от распрей, раздиравших раздробленную Италию, процветала, как никогда прежде. Водная стихия, в борьбе с которой вырос город, смирилась и явила всю красоту и прелесть вольно текущей жизни природы, что становится откровением именно в эпоху Ренессанса.
Жизнеутверждение и гедонизм эпохи Возрождения мы находим не у Сандро Боттичелли, не у Леонардо да Винчи, не у Микеланджело, высших представителей Высокого Ренессанса, а у Джорджоне, Веронезе, Тициана... Там мысль и искания, здесь жизнь в ее самых чудесных проявлениях, что находит воплощение в искусстве. Венецианская школа живописи - это и венецианская школа жизни.
Природа Тосканы прекрасна прозрачностью воздуха, чистотою цвета. В Венеции воздух увлажнен, как после дождя; краски переливаются, как у радуги. Перламутровые небеса и зеленоватые воды своим сиянием обозначают не контуры предметов, играя светотенью, а их цветовое освещение, как в жизни.
Природа и жизнь города увлекают венецианских художников до идиллий и карнавальных празднеств даже при воспроизведении библейских тем, вплоть до отказа вообще от историй, то есть библейской и мифологической сюжетности.
Джорджоне (1476 или 1477 - 1510) родился в городке Кастельфранко. Его звали Джорджо и Большой Джорджо, то есть Джорджоне, что, вероятно, соответствовало его росту и величию его духа, со слов Вазари.
«Хотя он и происходил из смиреннейшего рода, - пишет Вазари, - но всю свою жизнь был не каким иным, как человеком благородных и добрых нравов. Воспитывался он в Венеции и всегда находил радость в любовных утехах, а также услаждался игрой на лютне, столь усердно и со столь удивительным искусством, что его игра и пение почитались в те времена божественными, и потому благородные особы нередко пользовались его услугами на своих музыкальных и иных собраниях».
Игрой на лютне и пением Джорджоне увлекался, надо полагать, еще юношей, обучаясь в мастерской Джованни Беллини, чтобы вскоре превзойти своего учителя, прекраснейшего представителя Раннего Возрождения.
В 1500 году посетил Венецию Леонардо да Винчи проездом из Милана, что дало возможность венецианским художникам ознакомиться с некоторыми работами знаменитого мастера. Вазари отмечает влияние Леонардо на формирование стиля Джорджоне в плане «колорита масляной живописи».
Но, в отличие от Леонардо, Джорджоне воспринимал природу чисто поэтически, вполне в духе древних греков, что станет особенностью его живописи. Мало сохранилось его работ, мало что о нем известно, он умер рано, 34 лет.
Вазари свидетельствует: «Работая на славу себе и своему отечеству и постоянно вращаясь в обществе, развлекая музыкой многочисленных своих друзей, он влюбился в одну даму, и оба они премного наслаждались своей любовью». Дама заразилась чумой и, не подозревая этого, продолжала встречаться с художником, который тоже заразился и «в короткое время преставился».
Из сохранившихся картин Джорджоне: «Гроза», «Три философа», «Сельский концерт», «Юдифь», «Спящая Венера» - дают столь удивительное представление о художнике, что имя его известно наравне с первейшими гениями Высокого Возрождения.
«Гроза» (около 1506 г.), единственная из картин Джорджоне, которую не пытаются приписать Тициану, как другие работы рано умершего художника. Это городской пейзаж, в котором ощутимо проступает состояние природы. На переднем плане на земле, вероятно, на своем платье сидит обнаженная женщина с младенцем, прикрыв лишь слегка плечи; она глядит на зрителя, то есть на художника, застигшего ее после купания, как и гроза, врасплох. С другого края картины на нее смотрит молодой человек, который ее не занимает.
Поэтическая аура с нюансами состояния природы и человека здесь та же, что и на других упомянутых картинах.
«Юдифь» Джорджоне (1504-1505) - один из мировых шедевров эпохи Возрождения в Италии, коими столь богат Эрмитаж. Эта картина не столь знаменита, как «Джоконда» Леонардо да Винчи, но это явления одного порядка. При этом в них проступает неуловимое внутреннее сходство душевного состояния персонажей при всем различии их положения и мировосприятия художников.
Не таится ли в опущенных глазах Юдифи улыбка Джоконды? Улыбка сдержанного торжества и спокойного достоинства. По сути, это портрет женщины эпохи Возрождения, когда женская индивидуальность, вместо мужской под понятием человек, ставится в центр мира, вместо Бога, что подчеркивается особым состоянием пейзажа. Перед нами женщина и Вселенная, полное воплощение миросозерцания ренессансных мыслителей, поэтов и художников.
Сюжет взят не из Библии, а из ветхозаветной апокрифической литературы, из Книги Юдифи, содержание которой отдает новеллой эпохи Возрождения. Юдифь, благочестивая вдова, отправилась со служанкой, несшей корзину с провизией, в лагерь ассирийцев, осадивших город Иудеи Ветилуй. Полководец царя Навуходоносора Олоферн пленен красотой прекрасной женщины. Она сказала ему, что пришла ему помочь овладеть городом, погрязшем в грехах, так как она знает, когда там иссякнут запасы воды. И она оговорила себе право по ночам выходить к реке для омовения и молитвы. Между тем Олоферн устроил пир, на который пригласил прекрасную вдову. Когда же они остались одни в шатре, Юдифь мечом Олоферна отрубила ему голову. И унесла ее в корзине. Голова Олоферна была выставлена на городской стене, что внесло замешательство на ассирийское войско, и город был спасен.
Художник и изобразил Юдифь в момент ее торжества во всей силе ее красоты и сдержанного достоинства. Не ужас, а интимная человечность проступает в высокой фигуре прекрасной женщины.
«Сельский концерт» и «Спящая Венера» приоткрывают нам еще одну сторону эстетики Ренессанса вообще и мироощущения Джорджоне, связанную непосредственно с античным миросозерцанием, с одушевленностью всех явлений природы и мироздания в целом.
![Пётр Киле - Эстетика Ренессанса [Статьи и эссе]](/uploads/posts/books/199113/199113.jpg)
